В Республике Беларусь ситуация с ЛГБТ-людьми обстоит гораздо хуже. Здесь в принципе нет законов, которые хоть в какой-то степени защищают их права. Возможная дискриминация никак не обозначена в законодательстве Беларуси. И, хотя здесь нет прямых законов о пропаганде, но все поведение властей создает небезопасную атмосферу, в которой ЛГБТ-люди не могут реализовывать свои права человека.

В Конституции Беларуси упоминается равенство всех граждан перед законом. Но не упоминается ни сексуальная ориентация, ни гендерная идентичность. Нет и самого понятия дискриминации. Понятие преступления на почве ненависти отсутствует в Уголовном Кодексе Беларуси. Зато статья 167 «Насильственные действия сексуального характера» дополнительно упоминает «мужеложство и лесбиянство».

Трудовой Кодекс Беларуси также не упоминает о дискриминации на основании сексуальной ориентации и гендерной идентичности.

Действия полиции и властей в Беларуси не дают возможности для проведения публичных акций, тем более, в свете событий последнего года. На фоне революционных настроений в стране и обострения диктатуры неправительственные организации активно закрывают. Те представители ЛГБТ-сообщества, что работали там, лишаются не только помощи правозащитников, но и места работы. Во время протестных событий 2020 года ЛГБТ-люди были регулярной мишенью для арестов и угроз со стороны милиции. Сейчас же ситуация обострилась запредельно, информации, напротив, стало значительно меньше, поскольку риски для людей чрезвычайно велики. Времена, когда операции по коррекции пола проводились для граждан Беларуси бесплатно, видимо, тоже канули в лету.

Нападения, при которых ЛГБТ-люди оказываются пострадавшей стороной, суды Беларуси традиционно классифицируют как хулиганство, в крайнем случае – злостное хулиганство. Так было, например, с делом Михаила Пищевского, где организованное преднамеренное нападение было обозначено хулиганством. А причиненные пострадавшему травмы объявили «нанесенными по неосторожности».

Единственным случаем, когда в качестве отягчающих обстоятельств было обозначено «совершение преступления по мотивам вражды в отношении какой-либо социальной группы», в Беларуси на момент является дело Артема Шляхтенка. Нападение на представителя ЛГБТ-сообщества, совершенное этим человеком, проходило по статьям «хулиганство» (статья 339 УК РБ) и «кража» (статья 205 УК РБ). Однако указанное отягчающее обстоятельство позволило добиться более внимательного рассмотрения дела и более серьезного наказания, чем обычно в подобных случаях.

Таким образом, несложно сделать вывод, что западные страны СНГ не используют прямое притеснение ЛГБТ-людей на законодательном уровне. Однако это не мешает им использовать влияние на местах, чтобы в той или иной степени нарушать реализацию прав человека относительно геев, лесбиянок, бисексуальных и трансгендерных людей.

Ситуация в азиатском секторе СНГ обладает собственными отличиями, связанными, в первую очередь, с исламским вероисповеданием, которого в той или иной степени придерживается основная масса населения.

Официально громче всех в среднеазиатском регионе о вопросах трансгендеров, пожалуй, заявил именно Казахстан.

25 ноября 2020 года министр здравоохранения А. Цой утвердил Правила медицинского освидетельствования и проведения смены пола для лиц с расстройствами половой идентификации. В СМИ этот факт благополучно растиражировали, но по факту сам документ чем-то новым не являлся. Первый приказ по смене пола был принят в Республике еще в 2003 году, и, между прочим, был гораздо более гибким. Обновленные Правила диктуют жесткие возрастные рамки, обязательный порядок прохождения этапов трансформации, сроки действия решений комиссии освидетельствования. Из плюсов – отмена обязательного месячного препровождения в психиатрическом стационаре. Из минусов – пройти медкомиссию возможно лишь по достижении 21 года, а получить новые документы исключительно после операции «в соответствии со стандартом организации оказания акушерско-гинекологической помощи и стандартом организации оказания урологической и андрологической помощи». То есть трансгендерный человек обязан подвергнуться хирургическому вмешательству, иначе паспорта ему не видать.

Всемирная профессиональная ассоциация по здоровью трансгендерных людей (WPATH) призвала власти Казахстана снять ограничение по возрасту, а также увеличить поддержку трансгендерного сообщества правовой защитой в области здравоохранения. Однако изменений в законодательные акты внесено не было.

Как бы там ни было, в среднем в год в Казахстане проводится 7 — 12 операций в рамках трансгендерного перехода. В 2020 г. медицинское освидетельствование прошли 13 человек: 7 мужчин и 6 женщин.

На первый взгляд РК выглядит как наиболее дружественный для ЛГБТ регион – в республике работают профильные НПО, проводятся некоторые мероприятия, существует уникальный для среднеазиатского региона портал Kok.Team, ставящий в свои задачи защиту прав казахстанских ЛГБТ.

В свете последних событий стоит полагать, что деятельность НПО в республике будет существенно сокращаться, а нетерпимость в социуме станет острее. Особенно это актуально для Т*-людей, у которых нет паспорта, соответствующего их идентичности.

Транс*женщина Виктория обратилась в РОВД с жалобой на «нарушение равноправия человека и гражданина» (ст. 145 Уголовного кодекса Казахстана: запрет на ограничение прав человека по мотивам происхождения, социального, должностного или имущественного положения, пола, расы, национальности, языка, отношения к религии, убеждений, места жительства, принадлежности к общественным объединениям или по любым иным обстоятельствам. В тот день оператор банка отказала Виктории в услуге, увидев ее паспорт. Несмотря на то, что фото в документе совпадает с внешностью транс*девушки, операций, необходимых для смены документов, она не проходила, соответственно, данные в паспорте оставались мужскими. Оператор заявила, что не будет «обслуживать женщин с мужскими документами», хотя сомнений в подлинности паспорта в банке не возникло. Сотрудники РОВД, куда Виктория обратилась за помощью, отказались дать ход делу.

Транс*женщина Лилия была вынуждена оставить любимую работу, несмотря на то, что руководство относилось к ней вполне лояльно. В салон красоты, где Лилия работала мастером маникюра, наведалась проверка из государственных органов. Обнаружив внешнее несоответствие Лилии с документами, проверяющие засчитали это за нарушение. Хозяйка салона объяснила Лилии, что придется либо изменить внешность на мужественную, либо «на время уволиться». Лилия выбрала второе. «Операция стоит дорого, и пока мне это не по карману», – говорит Лилия, — «А без операции новый паспорт я получить не могу. Изображать же из себя мужчину, кем я не являюсь, для меня невозможно».

Транс*мужчина Артем родился в Узбекистане, но переехал в соседний Казахстан, где получил вид на жительство. На данный момент он не может работать по специальности и просто торгует в лавочке у знакомых на рынке – там никто документов не спрашивает. Артем прошел несколько этапов медицинского освидетельствования, но получить новые документы так и не смог – для этого требуется хирургическое вмешательство. Консультируясь с активистами из Казахстана и Киргизии, Артем рассматривал варианты решения этой проблемы. «Я даже думал поехать в Корею, чтобы прооперироваться там», — говорит Артем, – «Но передумал, слишком дорого». На данный момент Артем оформляет отказ от узбекского гражданства, чтобы начать переход в Казахстане в рамках установленного законодательства.

Еще одна среднеазиатская республика, полная противоречий. Страна неоднократно переживала смену власти, и почти всегда это происходило (и, по-видимому, будет происходить) весьма бурно. Недаром Кыргызстан называют страной гор и революций.

В Кыргызской Республике активно работают НПО и ЛГБТ организации: Общественное Объединение «Кыргыз Индиго«, основанное как инициативная группа геев, бисексуалов и союзников, а также Общественное Объединение «Лабрис». Обе организации проводят работу по адвокации прав ЛГБТ и усилению потенциала ЛГБТ сообщества, работают с органами государственной власти, правоохранительными органами, медицинскими специалистами и СМИ.

В 2014-15 г.г. парламент Кыргызстана неоднократно пытался внедрить законопроект, запрещающий пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений. В целом первая редакция была схожа с аналогичным российским законом.

В Кыргызстане запрет распространялся на все возрастные категории, запрещал распространение информации о «нетрадиционных сексуальных отношениях» в СМИ и предусматривал ограничение организации мирных собраний, посвящённых этой тематике. Кроме того, меры наказания предусматривались более серьёзные, вплоть до лишения свободы.

Законопроект вызвал чрезвычайно бурную реакцию правозащитников, несколько раз отправлялся на доработку и, в конце концов, был отозван инициаторами «по техническим вопросам».

Государственная Регистрационная Служба при Министерстве юстиции Кыргызской Республики комментирует, что законодательно в стране смена пола возможна только по медицинским показаниям. «Министерство здравоохранения создает комиссию, которая дает свое заключение о том, что данному человеку необходима смена пола. Затем эта комиссия выдает соответствующую справку, с которой гражданин идет в органы ЗАГСа и получает документы», — отметили в ГРС.

При этом в документах меняются ФИО и гендерный маркер, но ПИН (персональный идентификационный номер) остается прежним.

Согласно законодательству Кыргызской Республики, несовершеннолетние трансгендерные люди могут пройти освидетельствование с 16 лет, но только с согласия родителей или опекунов.

В 2016-17 г.г. было разработано «Руководство по оказанию медико-социальной помощи трансгендерным, транссексуальным и гендерно-неконформным людям для медицинских специалистов всех уровней здравоохранения и других ведомств Кыргызской Республики»

На первый взгляд, политический фон в стране вполне благоприятен для ЛГБТ сообщества. Однако значительная часть населения придерживается весьма консервативных взглядов. К примеру, общественное объединение «Кырк чоро», насчитывающее около 5000 участников по всей республике, постоянно оказывает серьезное противодействие многим «неформальным» инициативам. Сторонники многоженства, члены «Кырк чоро» активно выступают за ограничение прав женщин и ЛГБТ, не гнушаясь совершенно диких методов.

И это не единственные «борцы за традиционные ценности», любыми путями старающиеся установить в обществе патриархальные порядки.

Так весной 2021 г. в Бишкеке около 200 агрессивно настроенных мужчин сорвали митинг против насилия в отношении женщин. У здания МВД протестующие потребовали от президента ужесточить закон о НПО, а также назвали феминисток и представителей ЛГБТ «сатанистами». Оттеснив участников митинга, разъяренные мужчины погнались за ними.

В правоохранительных органах действия таких «активистов» не только не порицаются, но и получают неформальную поддержку.

1 августа 2020 г. вступила в силу новая редакция закона Кыргызской Республики «Об актах гражданского состояния».

В предыдущей редакции закона присутствовал все тот же туманный пункт о предоставлении некоего «документа установленной формы об изменении пола, выданный медицинской организацией», на основании которого возможно внесение исправлений в акты гражданского состояния. В новой же редакции понятие изменения пола отсутствует напрочь.

Положение кыргызских трансгендерных людей существенно осложнилось. Несмотря на нововведения в законодательстве, Республиканский центр психического здоровья по-прежнему проводит освидетельствование транс*людей и выдает справку с диагнозом. В период 2016-2021 г.г. число пациентов, прошедших процедуру освидетельствования на диагноз «транссексуализм», составило более четырех десятков.

Кроме того, в законе Кыргызской Республики «Об охране здоровья граждан в Кыргызской Республике», присутствует статья 38 «Изменение, коррекция половой принадлежности», которая позволяет корректировать «половую принадлежность путем медицинского вмешательства». Опять-таки, определение коррекции весьма и весьма расплывчатое.

Но ни свободная трактовка мутных определений, ни лояльное отношение медиков не помогает трансгендерным людям получить новые документы. Все чаще и чаще попадаются свидетельства того, что юридическое признание пола (даже после коррекционных медицинских мероприятий) для трансгендеров в Кыргызстане невозможно.

Осенью 2021 г. писатель и публицист Олжобай Шакир опубликовал повесть «Адам+», в которой рассказал о своём сыне-трансгендере и сложностях, которые пришлось пережить семье. Государство, в котором возможно издание таких произведений, оказывается совершенно неподходящим местом для людей с нестандартной идентичностью.

В частности, известен случай, когда каминг-аут молодого транс*мужчины закончился трагедией. Семья не смогла принять «неправильную дочь» и, чтобы вернуть ее в традиционное русло, родственники наняли человека, который совершил изнасилование. Этот эпизод привел к беременности, что заставило транс*мужчину наложить на себя руки.

Другой транс*мужчина был вынужден бросить учебу из-за проблем с получением паспорта на мужское имя. Семья также отказалась поддерживать его и выгнала на улицу. Парень несколько лет бродяжничал, пристрастился к алкоголю. За это время родственники неоднократно пытались «вразумить» его и выдать замуж, увозили в горный кишлак. Поддержка ЛГБТ-активистов позволила ему выкарабкаться из трудностей.

Транс*женщина Мырзайм не скрывает свою идентичность. Она нашла подруг среди транс*людей. Вместе они проводили досуг в кафе и клубах. В один из вечеров трое парней познакомились с ее компанией, но узнав, что Мырзайм трансгендерная девушка, что-то подсыпали ей и в бессознательном состоянии вывезли за город. Там они избили Мырзайм, обрезали ей волосы и тушили об нее сигареты. Натешившись вдоволь, хулиганы оставили ее в горах и уехали.

Транс*женщина Венера с самого детства ощущала свою идентичность, однако открыто признаться в этом смогла лишь во взрослом возрасте и только родственнику, живущему в Европе. Именно его поддержка помогла Венере сделать первые шаги перехода. Каминг-аут перед сестрами и тетями тоже прошел благополучно, и родственницы даже постарались подготовить мать Венеры к этой новости. Однако после откровенного разговора Венера несколько месяцев не могла найти общий язык с матерью.

Поддержка НПО помогла Венере найти дружественных врачей. Со стороны медиков Венера не встретила ни осуждения, ни препон, однако хирургическую коррекцию на родине она опасается делать: «Некоторое время назад здесь оперировали мою знакомую транс*девушку из Узбекистана. После операции она прожила всего несколько недель». Наиболее предпочтительной Венере представляется таиландская хирургия.

«Я знакома с людьми, которые прошли аналогичный путь, им уже 60 лет, и это лишнее подтверждение: все слова о том, что транс*люди долго не живут, — миф», — уверена Венера.

По последним данным, Венера планировала эмигрировать в дальнее зарубежье, где сможет найти личное счастье.

Таджикистан — самая южная из числа бывших республик СССР. Соседство Таджикистана с неспокойными афганскими территориями всегда вызывало опасения Кремля, и после развала Союза определенное присутствие России в республике сохранилось по сей день. Однако в целом социальный и экономический уровень страны не слишком улучшился за последние 30 лет.

В историческом контексте трансгендерность и гомосексуальность в таджикской культуре отражена уникальным образом, однако ни о каких правах ЛГБТ в Таджикистане говорить не приходится. Общество, придерживающееся позиции внешнего приличия, не готово и не желает публично признавать существование квир-персон.

Известны прецеденты, когда таджикские транс*женщины отправляются за рубеж, где становятся секс-работницами, выступая в роли she-male. Поднакопив денег, они возвращаются на родину, где многим из них приходится вернуться к традиционному образу жизни – вплоть до того, что они удаляют грудные импланты.  Да и в самом Таджикистане очень многие транс*люди работают в секс-индустрии, особенно в столице. Объявления об услугах «массажисток-трансов» достаточно распространены даже на открытых сайтах.

В целом, несмотря на некоторые современные подробности, эта ситуация имеет весьма глубокие корни. Феномен мальчиков-«бача», переодевающихся в женскую одежду, чтобы ублажать взрослых мужчин, много веков распространен на территориях, относящихся к нынешнему Таджикистану и соседнему Афганистану. Но и в давние времена отношение к таким кроссгендерным персонажам было глубоко двуличным: несмотря на повсеместную популярность, «бача» оставались презираемыми в обществе, складываясь в низшую касту наподобие индийских хиджра. Такое отношение сохранилось и по сей день: для родителей сын или дочь трансгендер — это большое несчастье и позор семьи.

Резонансная история Самиры Мазал — трансгендерной дочери Заслуженной артистки Таджикистана Малики Колонтаровой, к сожалению, не может служить примером толерантности, ведь вся семья давно проживает на Западе. В таджикском обществе Малику активно осуждают, полагая, что она «упустила сына из-за бесконечных гастролей, не давала ему нужного воспитания». Принятие ребенка-транс*человека отцом воспринимается еще более негативно.

Формально запретов для ЛГБТ в Таджикистане нет, однако несколько лет назад были созданы рабочие группы по  «взятию на оперативный учет лиц, нарушающих общественный порядок и входящих в уязвимые группы».

«Данные рабочие группы выявили 367 таких человек, которые введены в категорию уязвимых граждан; 319 из них – гомосексуалисты и 48 – лесбиянки», — добавили в пресс-центре Генпрокуратуры. Совершенно ясно, что и тех, и других в стране намного больше, но никакой каминг-аут в условиях полицейского преследования просто невозможен.

В 2019 году в рамках Всемирного доклада Human Rights Watch было заявлено, что в Таджикистане составлен официальный реестр лиц, идентифицированных как представители ЛГБТ.

Этих людей нередко подвергают насильственному медицинскому осмотру, якобы беспокоясь об их здоровье.

Качественная медицинская помощь для ЛГБТ совершенно недоступна – свои особенности приходится скрывать, выдумывать какие-то объяснения интимных подробностей, чтобы не столкнуться с унижениями и стигмой. Причем такое положение актуально не только для гинекологов и урологов. Даже психиатры придерживаются точки зрения, что гомосексуальность и трансгендерность – это излечимые патологии.

Главный психиатр Таджикистана Хуршед Кунгуратов:

«Это полное отклонение. Так не должно быть. Пожалуйста, если кому надо – мы по мере возможностей поможем. Сначала поговорим: отчего произошло, откуда произошло. А потом лечим. С гарантией лечим«.

Несколько лет назад ректор Таджикского государственного медицинского университета Убайдулло Курбонов заявил на пресс-конференции в Душанбе, что за последние 15 лет в Таджикистане было проведено 3 операции по смене пола.

Таджикские НПО предоставили данные о 14 транс*людях, совершивших публичный каминг-аут.

Также до настоящего времени известно о единственном прецеденте выдачи нового паспорта в Таджикистане в связи со сменой гендерного маркера.

Действующее законодательство Таджикистана говорит о том, трансгендерные люди могут поменять паспорт, если представят «документ установленной формы об изменении пола, выданный медицинской организацией». 

Формулировка весьма размытая, что, естественно, никак не улучшает положение таджикских транс*людей.

Несколько таджикских транс*мужчин достаточно успешно совершили переход с помощью ЛГБТ-активистов и даже присоединились к инициативным группам, помогая защищать интересы трансгендерных людей в Таджикистане. Кое-кому даже удалось жениться.

Общественное мнение несколько мягче в отношении транс*мужчин, так как переход в мужской пол из женского в глазах патриархального социума воспринимается как своеобразное «повышение» статуса.

Наиболее жесткому прессингу подвергаются именно транс*женщины, которым приходится переносить бесконечные унижения повсюду – от родного дома до государственной границы.

Транс*женщина Мила рассказывает:

«Самое ужасное было то, что вся моя семья от меня отвернулась. Братья сказали: «Мы тебе больше не братья. Или ты опять становишься мужиком, или чтоб тебя в семье больше не было. Покупай билет и уезжай, куда хочешь, потому что ты позоришь нашу семью». А мама – самый родной мне человек – постоянно называла меня всякими нехорошими словами, даже грозилась, что обратится к врачам, чтобы меня ввели в коматозное состояние и насильно вкалывали тестостерон. Сейчас, конечно, она переживает, потому что я далеко от нее. Мы созваниваемся. Но она до сих пор не приняла меня».

Найти дружественных врачей в Таджикистане ей не удалось. Доведенная до отчаяния, Мила решилась самостоятельно провести орхиэктомию, чудом осталась жива.

На данный момент она покинула Таджикистан и проживает в другом государстве.
Транс*женщина Кристина несколько лет она находилась на содержании обеспеченного мужчины, который снял ей квартиру в отдаленном районе, где ни у него, ни у нее не было знакомых. На этой квартире «спонсор» навещал Кристину, не привлекая внимания. Но роман закончился, стоило ей озвучить свое желание пройти хирургическую коррекцию пола и официально выйти за него замуж. Оставшись без поддержки, Кристина пыталась связаться с ЛГБТ-активистами, но, в конце концов, предпочла приехать в Узбекистан, чтобы пройти операцию и на этом основании сменить документы на родине.

Транс*женщина Наима постоянно подвергалась психологическому насилию в семье. Когда родители известили ее о том, что планируют найти подходящую девушку, чтобы обеспечить «проблемному сыну» традиционный брак, Наима решилась попросить убежища в дальнем зарубежье. Она тайком собрала вещи и сбежала из дома. Чтобы беспрепятственно пройти границу, Наима была вынуждена остричь волосы и одеться в мужскую одежду. Семья объявила ее в розыск, обвинив в краже документов и денег, и только нерасторопность милиционеров спасла ее от тюрьмы – к тому моменту, когда ориентировки были разосланы, Наима уже покинула Таджикистан.

Туркменистан – крайне закрытое государство с сильным тоталитарным режимом. Любые внутренние проблемы практически не подвергаются огласке, сведения о туркменских ЛГБТ-персонах редко получают какую-либо известность. В стране действует ряд ограничений на получение информации, обозначенных на законодательном уровне. Общественные организации Туркменистана по факту не являются независимыми и получают негласные запреты относительно своей деятельности.

Туркменское отделение общественной организации «Красный Полумесяц» возглавляет сестра президента государства. Под ее руководством деятельность организации трансформировалась в настоящий фарс: сотрудниц заставляют носить платья вместо юбок (т.к. в юбке  женщина «выглядит распущенной»); работников, не состоящих в браке, называют «аморальными»; волонтерство в домах престарелых запрещено – ведь там содержатся «только бывшие проститутки».

В целом официальная позиция туркменских властей однозначна: у нас все в порядке, никаких отклонений в обществе нет и быть не может.

В законодательстве Туркменистана нет прямых норм, указывающих на ограничение или запрет представителям ЛГБТ-сообщества выступать в качестве опекунов и попечителей. Нет подобных запретов и в отношении однополых пар. В то же время законодательство страны не содержит определения для ЛГБТ-сообщества, а однополые отношения между мужчинами априори криминализированы.

В Туркменистане, так же как и в Узбекистане, сексуальные отношения между мужчинами влекут за собой уголовную ответственность по ст.135 УК РТ (ч.1) — до двух лет колонии за добровольное мужеложство и до 5 лет за гомосексуальное изнасилование.

Любые вопросы мирового сообщества в отношении ЛГБТ в Туркменистане сталкиваются с официальной позицией властей – «такого у нас нет». Тем не менее, полиция периодически проводит облавы на гомосексуалов, проверяет и допрашивает всех, кто попадает под подозрение, обвиняемые в гомосексуальном поведении подвергаются принудительному анальному обследованию. Мужчины, проводящие досуг в однополых компаниях, автоматически фокусируют на себе внимание полиции.

По сведениям активистов, в августе и сентябре 2021 г. преследование геев вновь усилилось.

Никаких документов, легализующих существование ЛГБТ, в Туркмении просто не существует. Точно так же не присутствуют в правовых документах понятия гендерной идентичности и медицинской коррекции пола, и смена половой принадлежности в личных документах становится практически невозможной. По факту, туркменские транс*люди решают медицинские вопросы за пределами родины, но и впоследствии такие изменения могут повлечь проблемы при переоформлении официальных удостоверений личности.

Обособленность Туркменистана неоднократно вызывала беспокойство мирового сообщества. Внимание к проблемам транс*людей удалось привлечь при помощи документального фильма «Туркменистан: Запрещённый гомосексуализм».

В 2015 году издание «Альтернативные новости Туркменистана» представило на фестивале документального кино Oslo/Fusion в Осло этот 15-минутный фильм, в который вошла уникальная видеозапись допроса задержанной транс*персоны, снятая, очевидно, кем-то из полицейских. В этом эпизоде мужчину в женском платье грубо расспрашивают о том, есть ли у него партнеры какого-либо пола, оказывает ли он сексуальные услуги за деньги. В течение короткого видео задержанного бьют по половым органам, заставляют обнажаться и рассматривают анус, чтобы определить наличие гомосексуальных контактов.

Туркменистан представляет собой настолько закрытое государство, что судить о положении туркменских транс*людей приходится лишь по обрывочным сведениям неофициального порядка.

Узбекистан – одна из тех стран, где не существует НПО и общественных организаций, специализирующихся на проблемах ЛГБТ. Не секрет также и то, что мужская гомосексуальность в республике уголовно наказуема и грозит лишением свободы до 3 лет.

Определенные международные документы в области прав человека пока не ратифицированы, что ставит правозащитников в сложное положение.

Узбекистан в частности отказался следовать 11 рекомендациям ООН по правам ЛГБТИК-сообщества, объяснив это противоречиями с законодательством.

Депутат Расул Кушербаев публично заявил, что день легализации однополых отношений будет «днём нашей смерти». «Если скажут, что это противоречит правам человека, то я плевал на такое право»,  — написал он. 

 «Традиционные ценности» и здесь оказывают непосредственное влияние на жизнь транс*людей. С одной стороны, проблема трансгендерности замалчивается – нет публикаций в СМИ, обсуждать такие вопросы с чиновниками не принято, да и в целом позиция общества выражается фразой: «Других проблем как будто нет». В законодательстве транссексуальность упоминается буквально 1 раз – в ст.229 Семейного кодекса Республики Узбекистан: «Внесение исправлений при изменении пола»:

«Исправление записей актов гражданского состояния при изменении пола допускается только по заключению органов здравоохранения».

Стоит ли говорить, что такая формулировка создает большую неопределенность.

В столице есть дружественные медики, и многие трансгендеры из регионов предпочитают приезжать в Ташкент. Здесь можно обратиться к психиатрам и эндокринологам, которые окажут посильную помощь. Характерно, что столичные психиатры вполне лояльно относятся к транс*людям и достаточно квалифицированно проводят дифференциальную диагностику лиц, желающих сменить пол. Еще один плюс – в столице проще найти гормональные препараты и приобрести их без рецепта. Такое свободное обращение половых гормонов в аптеках Ташкента пока что позволяет помогать медикаментами даже трансгендерам из соседних государств.

По факту, смена пола в Узбекистане происходит по вполне стандартному для постсоветского пространства сценарию: первичное освидетельствование в ПНД → подтверждение диагноза «транссексуализм» Общественным советом в психиатрической клинике → получение заключения от специалистов – а дальше…

На этом этапе многие транс*люди застревают, не зная, что делать. Психиатрической экспертизы для смены документов недостаточно. Мало кто даже из дружественных врачей рискует брать на себя ответственность за выдачу «заключения органов здравоохранения» на основании установленного диагноза F64.0. Работники ЗАГСов единогласно требуют от транс*людей пресловутое «заключение», но внятно объяснить содержание этого документа, как правило, не могут.

Существует интересная тенденция: трансгендерные люди среднеазиатских республик зачастую оперируются в соседних государствах.  Узбекистанцы проходят хирургическую коррекцию в Кыргызстане, казахстанцы – в Узбекистане, таджикские транс*люди обращаются в Республику Казахстан и т.д. Многие отправляются в клиники России и дальнего зарубежья. Получив там свидетельство о проведенной смене пола, они благополучно получают новые документы на родине.

Транс*женщина Ольга начала переход еще в Узбекистане, но психологически ей давалось это тяжело. Окончательную хирургическую коррекцию она проходила за рубежом, получив гражданство России – как мужчина. На руках у нее оказался полный пакет документов, который позволил бы ей поменять паспорт, но для начала требовалось внести изменения в свидетельство о рождении, а сделать это можно только по месту выдачи. Неоднократная пересылка запросов в Ташкент не дала результатов — корреспонденция постоянно терялась в дороге. Решать эти вопросы удаленно не представлялось возможным.

Ольге нужно было выехать в Узбекистан, но прохождение границы и паспортный контроль для транс*женщины с внешностью модели и мужским паспортом представляло для Ольги серьезную проблему. Ольга совсем отчаялась: она не могла получить работу, не могла приехать в Ташкент, ей не на кого было надеяться. Знакомый журналист помог ей найти доверенное лицо в Ташкенте, которое представляло интересы Ольги в местном ЗАГСе. Спустя несколько недель вопрос, который оставался открытым в течение нескольких лет, был решен.

Транс*мужчина Камол оказался заложником своей семьи – его клан занимает уважаемое положение в своем регионе. Каминг-аут транс*персоны казался для родни непереносимым позором. Наибольшее сопротивление оказала мать Камола. При помощи научной литературы парень безуспешно пытался доказать ей, что не болен, но она продолжала настаивать на госпитализации в психиатрическую клинику.

Неожиданную поддержку молодому транс*мужчине оказал местный мулла, он постарался объяснить матери, что трансгендерность ее ребенка – это воля Аллаха, которую нельзя нарушать. Но семья оставалась непреклонна, единственной опорой для Камола стала тетя, которая приютила его втайне от остальной родни. Родственники подключили все свои связи, разыскали беглеца и заперли в сарае, отобрав телефон. Все мужчины семьи поочередно приходили к Камолу, стараясь убедить, что он болен и должен лечиться в психиатрической клинике – поначалу просто строгим тоном, а позже стали бить его пластиковыми баклажками с водой.

Притворившись, что согласен на диалог, Камол смог получить обратно свой телефон и заснять видеообращение, описав все, что с ним происходит, не скрывая имен и должностей тех, кто воздействовал на него. Видео было переправлено доверенным лицам, которые обещали быструю публикацию в интернете. Только такой шантаж позволил Камолу вырваться из дома. На руках у него были только паспорт с женскими данными и расписка матери, что она не будет преследовать его. Оставшись без денег, Камол некоторое время жил в мечети, помогая готовить помещения к молитвам. Больше всего он боялся, что его личность будет раскрыта. С поддержкой дружественных медиков из столицы Камол смог завершить переход и поменять документы. Помимо гендера, он сменил и фамилию, не желая портить репутацию семьи и поддерживать с ними какие-либо связи. На данный момент он поступил в вуз и получает востребованную специальность.

Транс*мужчина Никита, напротив, не встретил со стороны семьи никаких препятствий, давно живет открыто в мужском статусе и смог устроиться на работу в дружественный коллектив, где его идентичность не вызвала стигматизации. Наиболее проблемным для него было взаимодействие с представителями дорожно-патрульной службы при предъявлении документов. Как и многие другие трансгендеры, он самостоятельно начал гормонозаместительную терапию задолго до того, как приступил к юридическому переходу. В интернете он разыскал транс*мужчину, который успешно завершил переход, и по его совету последовательно осуществил все необходимые шаги, которые позволили ему получить новый паспорт абсолютно законным путем.